Шостакович Дмитрий

ШОСТАКО́ВИЧ Дмитрий Дмитриевич (1906, Санкт-Петербург, — 1975, Москва), русский композитор.

Внук участника польского восстания 1861–63 гг., сосланного в Сибирь. Впервые еврейская тема прозвучала у Шостаковича в трио № 2 (1944) для фортепиано, скрипки и виолончели, посвященном памяти Ивана Соллертинского, блестяще образованного музыковеда, который был ближайшим другом Шостаковича и отчасти его наставником. В трио звучит не цитата из фольклора, а собственная мелодия, в национальной окрашенности которой невозможно усомниться. Возможно, к еврейской теме в музыке, посвященной человеку такого же русско-польского происхождения, как и сам Шостакович, композитора заставила обратиться ассоциативная связь с творчеством Густава Малера, которым Шостакович увлекся под влиянием Соллертинского. Малер с его невероятной экспрессией и типично еврейской раздвоенностью, сочетанием тонкой лирики и гротеска как бы указал Шостаковичу его путь (во многих произведениях Шостаковича трудно понять, где радость и где издевка, и то, что кажется патриотическим оптимизмом, оказывается на поверку пародией и сарказмом). Общий трагедийный настрой малеровской музыки также был созвучен настроениям Шостаковича.

Понятие «еврей» Шостакович всегда связывал со страданием и горем, что, как считал композитор, выразилось и в еврейской музыке. В воспоминаниях «Свидетельства Дмитрия Шостаковича» (Н.-Й., 1979), записанных Соломоном Волковым (род. в 1944 г., с 1976 г. в США), Шостакович говорит: «...Еврейская народная музыка повлияла на меня сильнее всего. Я не устаю ей восторгаться. Она так многогранна. Она может казаться радостной и в действительности быть глубоко трагичной. Почти всегда это смех сквозь слезы. Это качество еврейской народной музыки очень близко моему представлению о том, какой должна быть музыка. Она должна всегда иметь два слоя. Евреи так долго мучались, что научились скрывать свое отчаяние. Его они выражают в танцах. Каждая настоящая народная музыка прекрасна, но еврейская — единственная в своем роде». Музыкальному языку Шостаковича присущ смех сквозь слезы, сочетающийся с сарказмом, философскими размышлениями, интеллектуализмом и колоссальной эмоциональностью.

В 1936 г., после статьи в «Правде» «Сумбур вместо музыки», Шостакович подвергся гонениям. Знаменитая Седьмая симфония (так называемая Ленинградская, 1941), воспринятая всем миром как акт мужества русского композитора, написавшего ее в осажденном Ленинграде (см. Санкт-Петербург), была, тем не менее, обдумана в деталях еще до войны, и в ней Шостакович, по его более позднему признанию, скорбел в равной степени о жертвах двух преступников: Адольфа Гитлера и Иосифа Сталина. То же можно отнести и к Восьмой симфонии (1943).

В тяжелые для евреев послевоенные годы Шостакович, вновь в 1948 г. подвергшийся гонениям, написал Четвертый квартет (1949), Первый скрипичный концерт (1948), пронизанные еврейским мелосом. Цикл песен «Из еврейской народной поэзии» (1948) создан под влиянием идейных и эстетических принципов М. Мусоргского, в «Картинках с выставки» которого тоже звучит еврейская тема. Композиторов сближает также сострадание к судьбе гонимых, обобщенно-смысловое использование народно-песенных и танцевальных жанров. Эти три произведения Шостаковича были исполнены лишь после смерти Сталина.

В 1960 г. еврейская тема из трио, посвященного Соллертинскому, возникла в Восьмом квартете, который композитор посвятил «памяти жертв фашизма и войны» (Шостакович называл это произведение в письмах своим автопортретом). Десятый квартет (1964), построенный на еврейских интонациях, посвящен Моисею Вайнбергу, личная и творческая дружба с которым занимала особое место в жизни Шостаковича. Ему Шостакович показывал все свои новые сочинения и играл их с ним в четыре руки (Вайнберг находился под несомненным влиянием Шостаковича, при горячей поддержке Шостаковича он написал ряд произведений на еврейскую тему). В финал своего Второго концерта для виолончели с оркестром (1966) Шостакович ввел тему популярной мелодии начала 20 в. — «Бублички», которая у слушателя вызывала отчетливо еврейские ассоциации.

В 1962 г. Шостакович позволил себе выступить с открытым манифестом и напоминанием о Катастрофе: первая часть Тринадцатой симфонии написана на текст стихотворения Евгения Евтушенко «Бабий Яр». Симфония вызвала гнев властей, ее премьере чинили препятствия, но тем не менее она была исполнена под управлением дирижера Кирилла Кондрашина (1914–81) и имела огромный общественный резонанс. Наряду с «Уцелевшим из Варшавы» Арнольда Шёнберга, Тринадцатая симфония — величайший музыкальный памятник миллионам погибших евреев.

Для Шостаковича, воспитанного в семье, где презирали антисемитизм, учившегося в Петроградской (Ленинградской) консерватории, директор которой А. Глазунов всячески помогал евреям, отношение к евреям было мерилом оценки людей: «Многие мои сочинения отражают влияние еврейской музыки. Это не чисто музыкальный вопрос, но и моральный. Я часто проверяю людей по их отношению к евреям... Для меня евреи стали символом. В них сконцентрировалась вся человеческая беззащитность. После войны я пообещал это отразить в моих произведениях. Это было скверное время для евреев. Впрочем, для них всегда было скверное время... Надо неусыпно обращать внимание на опасность антисемитизма. Бацилла еще слишком живуча. Никто не знает, умрет ли она когда-нибудь». Шостакович не выносил «еврейских анекдотов», беспощадно рвал отношения даже с близкими друзьями, заметив малейшее проявление антисемитизма с их стороны.

В окружении Шостаковича всегда было много евреев. Его учителем по классу композиции был композитор и педагог Максимилиан Штейнберг (1883–1946); Шостакович сотрудничал с кинорежиссерами Григорием Козинцевым, Леонидом Траубергом, Лео Арнштамом (1905–79), Сергеем Юткевичем (1904–85), со многими исполнителями и дирижерами, в том числе с Давидом Ойстрахом, Рудольфом Баршаем (1924–2010), Виктором Кубацким (1891–1970) и др. Во время войны погиб в ополчении Вениамин Флейшман (1913–41), талантливейший ученик Шостаковича. Он оставил почти законченный клавир оперы «Скрипка Ротшильда» по одноименному рассказу Антона Чехова. В 1968 г. эта опера, законченная и оркестрованная Шостаковичем, была впервые исполнена. Шостакович утверждал, что только оркестровал ее, но совершенство письма и тщательность отделки наводят на мысль, что его участие в завершении этого произведения было более значительным. В организации премьеры большую роль сыграл молодой ленинградский музыковед С. Волков (см. выше), ставший впоследствии доверенным лицом композитора. В течение нескольких лет они постоянно общались, и Волкову Шостакович продиктовал свои воспоминания, завещав опубликовать их на Западе после своей смерти.

Выход книги «Свидетельства Дмитрия Шостаковича» в 1979 г. в Нью-Йорке вызвал негодование в официальной советской прессе, поскольку в книге содержались откровенные высказывания Шостаковича о советской власти, о ее политике в искусстве, о преследованиях интеллигенции, об антисемитизме советского руководства.